Петербург-Ленинград - проклятая песня?
Можно посмеяться конечно, над этим. Казалось бы, обычная попса. Я от попсы далека как никто, но! Оба исполнителя этой песни - мертвы. И смотря клип, мы смотрим на танец двух мертвецов... Обычно мертв один исполнитель, но тут оба ррраз - и скончались. И если вдуматься в текст, то он тоже... про смерть. Смотрите сами:
В первой же строчке "Отгремели давно наши медные трубы" мы видим указание на похоронный оркестр. Далее... "Письма с той стороны" - без комментариев, тут явно про загробный мир. "Мы друг другу никто" - явно про то, что оба мертвы, и уже не могут быть кем-то друг для друга. Целая строчка (последняя у первого куплета) "И сейчас мы стоим у последней черты" открытым текстом говорит про смерть.
Отдельно стоит разобрать припев:
"Я не буду, я не буду целовать холодных рук" - тут без комментариев. У кого холодные руки? У покойника, правильно.
"В этой осени никто не виноват, не виноват" - осень, как символика умирания, увядания.
"Я уехал, я уехал в Петербург, А приехал в Ленинград" - метафора смерти, опять же. Герой песни как бы перешел ту самую последнюю черту из первого куплета и попал туда, откуда не возвращаются, в иной мир, которого для нас нет...
Второй куплет:
"Телефон перестал отзываться на голос" - тут все ясно, мертвые трубку не берут.
"Если пуля летит, то её не вернёшь" - прямое указание на причину смерти героя песни.
"И в холодной воде тонет красное солнце" - здесь имеется в виду река, разделяющая мир живых и мертвых, а красное солнце тоже имеет зловещий символизм в культурах разных народов.
"Мы друг другу никто" - про это уже было сказано.
"Наш роман пересказан" - опять же, отсылка к тому, что жизнь героев кончена.
"И у нас на двоих будет прошлое разным" - указание на то, что есть только прошлое, и будущего нет, а будущего нет только у мертвецов.
И вишенка на торте - "А теперь улыбнись и скажи мне: «Пока»" - прямое прощание с усопшими.
Таким образом, почти в каждой строчке этой попсовой песенки сквозит тема смерти. Сам клип тоже на удивление мрачный для попсы, Моисеев одет в черное, а Гурченко носит траурную вуаль, если что...
